Автор рассказа К.Ф.Жаков, 1905.

В детстве, живя в деревне, я часто слышал от почтенных крестьян, что там, на востоке, за рекой Сысолой, за лесом сосновым, далеко-далеко есть Локчим-село; там собаки звонко лают; там мужчины — прекрасные стрелки на белок, а женщины — красавицы, и ходят все в синих шушунах.

Эти слова часто я слышал от крестьян и подолгу глядел на сосновый лес, за рекой растущий. Я думал, как бы мне побывать в селе Локчим, и много раз пытался приблизиться к нему, когда за грибами ходил в прозрачный лес. Но сосны были слишком велики на песчаных холмах, и шум ветвей их таинственен, что каждый раз с грустными думами и в страхе обратно возвращался я домой.

Когда же, бывало, увижу ворона, летящего на черных крыльях к востоку, с завистью глядел на него и с боязнью: «Вот он перелетит через Локчим».

С тех пор прошло много лет. Много ходил я по земле. И вот только теперь судьба улыбнулась, и я лечу на паре лошадей через леса дремучие, через топкие болота в село Локчим, решившись побывать там во что бы то ни стало. Мое сердце бьется сильно: легко ли? Я еду в Локчим. Великаны сосны недоверчиво качают головами, темные ели сумрачно смотрят на меня, даже друзья мои — звонкие ручьи — как-то уныло журчат, когда мы проезжаем по сырым ложбинам. И все лес, и лес, и нет конца длинному волоку.

Дремота меня взяла, в беспокойный сон я погрузился и вижу, будто я птица большая, и наскучило мне летать над горами, над степью широкой, вести постоянную борьбу со зверями и птицами, и лечу я мимо диких скал с ужасной крутизной. Не здесь ли, на краю утеса, образовать мне свое гнездо? Тут высоко и пустынно, и сладко мне! Да нет, в глушь, и в глушь стремится моя душа...

Влетаю я в густой лес и дальше, и дальше лечу. Где-нибудь здесь, думаю я, на густых ветвях, в дебрях непроходимых устрою свое гнездо и отдохну от бурной жизни, годы и годы проведу в уединении, незнаемый никем, качаясь на тенистых ветвях в непроходимой чаще...

— Эй, барин, приехали, в Локчим приехали,—будил меня ямщик.— К кому ехать?

Я открыл глаза. Передо мной большое село; вдали, у горизонта, виднелась белая церковь, за нею село шло полукругом в синей дали по берегу речки. Мы были в первой деревеньке, откуда было версты три до погоста.

— На погост, на погост поезжай!

Вот он, Локчим! Смотрю, девицы в синих сарафанах, в красных платках, охотники с лаза(на)ми, в кожаных котах, дома из толстых бревен с просторными сараями; звонко лающие собаки за нами гонятся...

Вот оно! Локчим-то!

Церковь исчезала за домами и снова появлялась, из деревни в деревню мы проезжали мелкими рощами, к погосту приближаясь. У кривого домика остановились.

— Тут знакомый мужик живет,— сказал ямщик. Вошел в избу, помолился иконам, пожелал хозяевам здоровья и счастья и, получив взаимный привет, разделся и сел к столу.

Хозяйка у печки возилась, она была в синем шушуне. Хозяин в крашениновой рубахе и в белых шароварах под полатями сидел и поправлял коты, босоногие дети бегали с криком по комнате. Из-за печки седой дед поднял белую голову и мутными глазами глядел на меня.

— Так это Локчим,— начал я, взглянув в окно.

— Да, Локчим зовут люди,— ответил хозяин, подняв голову от работы и взглянув на меня маленькими, светящимися глазами.

— Отсюда через лес можно в деревню Давпон и в село Выльгорт попасть?

— Да, верст сорок будет. Охотники тамошние подходят к нашему селу, их выстрелы слышны в деревне в морозный зимний день.

— А они слышат лай ваших собак, когда в воздухе бывает тихо и снег хрустит под ногами?

— Да, да, зимой звонко, да и охотники близко подходят.

— А прямой дороги нет?

— Нету, кругом ездил в город-то, делаем сотни верст. А вы откуда, господин?

— Я выльгортский.

— Зачем же? Покупаете лес, али лен, али рыбой торгуете? Из Выльгорта ведь много промышленного народа ходит. Вот и теперь живут у нас два кузнеца.

— Я собственно сказки записываю.

— Вот таких не бывало еще,— сказал хозяин, остро взглянувши на меня.

— Да, я записываю житье-бытье, желая добра землякам.

— По приказанию, видно. Тут тоже землемеры ходили, всякое дерево записали: житье стало невольное.

— Ничего, хозяин, ты вот чаем угости, да сказку какую расскажи.

— А я думал, ты лес покупаешь, было обрадовался, сто бревен есть бы у меня, дешево бы и продал да...

— Нет, нет.

Делать нечего, и он угостил чаем меня и сказку рассказал.

«Один крестьянский сын отправился в дремучий лес и увидал, как в речке купаются тридцать красивых девушек. Он взял одежду одной из них и скрылся за кустами.

Двадцать девять вышли и оделись, обернулись белыми лебедями и улетели, а тридцатая горько заплакала: ей не во что было одеться.

— Если научишь меня, как жить на свете и замуж за меня пойдешь, дам тебе твое платье,— сказал крестьянский сын из-за куста.

Девица согласилась и получила одежду. Она научила, где живет ее отец, лесной колдун и как перехитрить его, потом оборотилась в лебедя и улетела.

Крестьянский сын сделал все так, как научила его Настасья Адовна (так звали красавицу), и сделался богатым человеком, и взял замуж Настасью Адовну».

Выслушав эту сказку, я вышел на крыльцо посмотреть на село, на крепкие сосновые избы, на седых стариков, направлявшихся ко мне, и на румяных девиц в синих сарафанах с широким поясом и подумал:

«Что теперь больше? Я видел Локчим, что давно желал, теперь душа моя спокойна. Вот бы еще найти Настасью Адовну и жить припеваючи».

*   *   *

Примечание. Автор К.Ф.Жаков. Впервые опубликовано в книге "На севере в поисках за Памом Бурмортом", С-Петербург, 1905, стр.77—81. Текст адаптирован, публикуется по изданию "Под шум северного ветра", Сыктывкар, 1990.